«У меня пытаются отнять сына!» – обратилась в редакцию петрозаводчанка Анжелика Храповецкая. Ее девятилетний сын болен диабетом. Несколько раз мальчик попадал в больницу с обострениями. Медики и сотрудники отдела опеки пошли на кардинальные меры и решили ограничить Анжелику в родительских правах, поскольку она якобы представляет опасность для своего сына.
Ситуация странная. Обычно ребенка до последнего пытаются оставить в семье. Даже когда родители беспробудно пьют, им все равно дают шанс. А тут мальчика отнимают у мамы…
Диагноз
Диабетом маленький Ваня заболел неожиданно. Перед тем как пойти в садик, мальчик сдал анализы. С сахаром был перебор, но врачи тогда не обратили на это особого внимания. А через несколько месяцев Ване стало плохо.
– Для меня это было как гром среди ясного неба, – вспоминает Анжелика Храповецкая. – У нас в семье никогда не было диабетиков, и я не думала, что это может быть диабет.
Жизнь Анжелики и сына резко изменилась. За детьми-диабетиками нужен тщательный уход: кушать – в одно и то же время, уколы инсулина – четыре раза в день, в определенные часы. И даже порции еды должны быть строго выверенными.
Но Анжелика не подозревала, что болезнь сына – далеко не самое страшное, что могло с ними случиться. В 2005 году Ваня поступил в Детскую республиканскую больницу с тяжелыми осложнениями, вызванными болезнью. Врачи посчитали, что произошло это по вине его матери. Мол, она не смогла должным образом ухаживать за сыном, не соблюдала режим питания, не делала ему вовремя уколы и редко приводила мальчика на осмотр к участковому эндокринологу.
– Я воспитываю Ваню одна, – вздыхает Анжелика. – Я работала, чтобы обеспечить нас, а сын оставался с моими родителями. Возможно, мы немного не уследили за ним, я не отрицаю своей вины. Но нужно было объяснить, что именно я делаю неправильно и как исправить ситуацию. Вместо этого врачи предложили мне на время поместить сына в социальный центр «Надежда». Я тогда об этом центре ничего не знала, а ведь туда обычно попадают дети из неблагополучных семей! Я думала, что нам там помогут, что с сыном будут работать врачи и психологи. Поэтому согласилась. Теперь жалею, что у меня не хватило ума все разузнать. Когда мы приехали в «Надежду», я была в шоке: это ведь настоящий приемник, туда приводят и беспризорных детей, и тех, кого находят в подвалах!
Анжелика вспоминает: когда Ваня узнал, что из больницы его повезут не домой, у него началась истерика. Мальчик выл от горя.
Дворничиха
Сотрудники центра «Надежда» не знали, как себя надо вести с ребенком-диабетиком. Им пришлось научиться вводить Ване инсулин. А через некоторое время мальчика отправили в Детский дом №1. Оказалось, врачи обратились в Отдел опеки и попечительства над несовершеннолетними администрации Петрозаводска, а те подали иск в суд с просьбой ограничить Анжелику Храповецкую в родительских правах. В исковом заявлении, к примеру, было указано, что «мама самостоятельно не умеет проводить коррекцию дозы инсулина», нерегулярно предоставляет так называемый дневник самоконтроля, который ведут все диабетики. У Анжелики эти факты вызвали удивление, ведь по образованию она – медсестра. Женщина долгое время проработала в поликлинике №1, причем ей часто приходилось делать уколы и диабетикам, и даже онкобольным.
Анжелика не может сдерживать слез, вспоминая о том, что происходило дальше:
– Я даже не могла понять, как это все произошло, – говорит женщина. – Ваня был в ужасе, у него начался нервный тик. Первый раз в жизни он попросил меня подарить ему большую игрушку. На последние деньги я купила ему огромного медведя, и он с ним нигде не расставался – ни в больнице, ни в центре «Надежда». А в детском доме медведя у него отобрали. Однажды на уроке рисования воспитатель детского дома попросила детей нарисовать что-нибудь по желанию. Ваня нарисовал свою могилу! А ведь ему было всего пять лет.
Суд постановил: ограничить Анжелику Храповецкую в родительских правах. На работе начались пересуды, некоторым казалось: женщина сама сдала ребенка в детский дом. Анжелика уволилась из поликлиники и устроилась дворником в детский дом, в котором находился Ваня. Там она проработала больше полугода, доказав всем: она имеет право на то, чтобы быть с сыном.
– Персонал детского дома тоже не был подготовлен к тому, что у них появится диабетик, – вспоминает Анжелика Храповецкая. – Последний укол ему нужно делать в полдесятого вечера. Никого из медиков к этому времени на работе уже не было, укол делала я. И обострения у Вани все равно случались. Пока мой сын находился в детском доме, он несколько раз попадал в больницу. Я до сих пор не понимаю, зачем Ваню туда отправили и кому от этого стало лучше. Уже потом мне сказали, что моего сына поставили в очередь на усыновление. И это несмотря на то, что я от него не собиралась отказываться! Я не пью, не курю, не гуляю…
Замкнутый круг
С большим трудом Анжелике удалось добиться своего: Ваню ей вернули. Пережитое привело к тому, что мальчик начал бояться врачей. Отношения с участковым эндокринологом, к которому нужно было постоянно являться на прием, у Анжелики не сложились. Поменять врача ей не удалось. Мальчик опять несколько раз попадал в больницу. И в прошлом году органы опеки снова инициировали обращение в суд. Правда, на сей раз судья принял сторону матери. Но история не закончилась.
– Диабетикам нужно два раза в год лежать в больнице, чтобы проходить всевозможные обследования и корректировать дозу инсулина, – рассказывает женщина. – Однажды, когда Ваня уже заканчивал курс лечения, мне позвонили из больницы и попросили забрать сына. Когда я приехала, в больнице уже находились сотрудники социального центра «Надежда», они показали мне какую-то бумажку и заявили, что забирают моего сына. Когда Ваня это услышал, он заплакал, схватился за меня и не хотел отпускать. Кое-как мне удалось увезти его домой. А через час к нам нагрянули сотрудники социальной службы вместе с милиционером. Они пытались забрать Ваню. Представляете, какой стресс испытал мой сын? Неужели нельзя было вести себя по-другому?
Анжелика начала водить Ваню на прием к платному эндокринологу. Женщина признается: только в частной клинике она почувствовала человеческое отношение к себе. Однако пару месяцев назад она вновь получила повестку в суд, третью по счету. Органы опеки продолжают настаивать на том, что поведение матери угрожает здоровью и жизни сына. В доказательство приводят пример: у Вани отсутствуют следы от инъекций инсулина. Но Анжелика уверяет: во-первых, как медсестра она знает, куда нужно колоть, чтобы было не больно и чтобы оставалось меньше следов. Во-вторых, уколы она делает самыми тонкими иглами, которые только есть.
– Мне никто не хочет верить, – печально констатирует женщина. – Замкнутый круг. Я чувствую, как у меня отнимают сына, а я практически бессильна. Недавно Ваня спросил у меня: «Мама, за что меня опять хотят забрать?» Он считает себя виноватым. Но я не намерена отступать. Я обратилась и к уполномоченному по правам ребенка, и во всевозможные правозащитные организации. Все они – на моей стороне. Поэтому я начинаю надеяться на лучшее… Чем бесконечно таскать меня по судам, медики лучше бы реально помогли. Недавно я случайно узнала, что есть возможность поставить Ване специальную инсулиновую помпу, которая бы решила многие наши проблемы. Но из-за судов вопрос с помпой пришлось отложить…
Опасная мама?
Начальник отдела администрации Петрозаводска по опеке и попечительству над несовершеннолетними Нина Лыскова не скрывает: она действительно считает, что Ване лучше быть в детском доме, а не рядом с мамой. Вернее, безопаснее:
– Я опасаюсь, рано или поздно мальчик впадет в диабетическую кому и не дай бог погибнет, – говорит Нина Лыскова. – Поэтому мы и настаиваем на том, чтобы Анжелику Храповецкую ограничили в родительских правах. Сотрудники нашего отдела не понимают, что с ней происходит. Такое ощущение, что у нее то ли провалы в памяти случаются, то ли еще что-то. Бывает, Анжелика Анатольевна ведет себя идеально: вовремя получает лекарство для Вани, регулярно приходит на прием к эндокринологу. А потом как будто что-то с ней случается и она пропадает из поля зрения. Конечно, мы начинаем беспокоиться. При этом она неоднократно проходила обучение у нас в школе диабета, поэтому знает, что и как надо делать. У нас нет материальных возможностей приставить к ней кого-то из своих сотрудников, чтобы они регулярно контролировали эту семью. Лично у меня складывается впечатление, что она не понимает всей серьезности ситуации. Может, ее просто устраивает, что ей не надо работать, она получает алименты от отца ребенка, потому и держится за сына. А Ване уже почти десять лет, он сейчас и сам может делать себе уколы, надо его этому научить.
Нина Лыскова подтверждает: все дети, чьи родители ограничены или лишены родительских прав, автоматически попадают в банк данных на усыновление, и если найдутся желающие взять его к себе в семью, никто не станет этому препятствовать…
С мнением Нины Лысковой согласны и медики. По словам главного врача Детской республиканской больницы Валентины Улич, Ваня несколько раз поступал к ним в состоянии тяжелейшей декомпенсации.
– Таких декомпенсаций у нас бывает, к счастью, очень немного, – говорит Валентина Васильевна. – Обычно это случается с теми детьми, кто болеет первый год и кто еще не успел приспособиться к своему состоянию. А Ваня болен уже почти пять лет. Мама же нам объясняет, что у них тяжелая жизненная ситуация, что ребенка порой бывает нечем кормить, из-за этого и нарушается режим питания. Но такого быть не должно.
Отклонений нет
Никто не может гарантировать, что если Ваню поместят в детский дом, у него прекратятся обострения. Медики признают, что течение заболевания у мальчика очень тяжелое и любые отклонения от режима могут привести к ухудшению состояния. Если Ваня снова окажется в детском доме, его сотрудникам придется приспосабливаться к особенностям мальчика. Кто знает, как быстро они смогут это сделать. К тому же эффективность такой меры, как ограничение в родительских правах, в данной ситуации не может до конца признать даже директор Детского дома №1 Татьяна Байкова. Именно к ней отправили мальчика несколько лет назад:
– Не знаю, как обстоит дело сейчас, но тогда Ваня был очень привязан к маме, – вспоминает Татьяна Алексеевна. – Поэтому я пошла ей навстречу и взяла ее на работу. Мне кажется, для ребенка, особенно больного, очень важно, чтобы мама была рядом. Да, Анжелика Анатольевна тогда еще не до конца знала систему работы с ребенком-диабетиком. Но и мои сотрудники с таким случаем столкнулись впервые, так что мы все вместе учились и одновременно учили ее. Могла бы она научиться всем нюансам ухода за Ваней без помещения его в детский дом? Я полагаю, что да. Мальчик в силу своей болезни действительно очень сложный, он и сам уже тогда умел контролировать свое состояние. Ваня знал, как надо себя вести, чтобы не было осложнений. Но все равно случалось, что сахар у него в крови выходил на очень высокий уровень…
Несколько дней назад Анжелика Храповецкая прошла добровольное обследование в психиатрическом диспансере. Врачи не нашли у нее никаких отклонений. Только сильный стресс, вызванный последними событиями в ее жизни. Значит, даже если ситуация на самом деле обстоит так, как описывают ее медики и сотрудники отдела опеки, с Анжеликой можно и нужно работать. Было бы желание…